Долгие годы, дальние переезды и глубокие перемены в жизни сохранили лишь отрывки из моей переписки с отцом. Но для читателя так или иначе надо отобрать что-то немногое о волнующих нас всех предметах. Например – об иудаизме, о Церкви, о диалоге между еврейским и не-еврейским мирами. Это я и попытался сделать, сведя воедино отрывки из писем к отцу с его собственными вопросами и суждениями и моими ответами на них. …Ты пишешь: «Любая общность людей в той или иной мере обнаруживает свойства семьи в смысле солидарности, защиты своих членов: своя кровь не вода». И далее: «Но истина не знает такого понятия! Покрыавать ложь под тем предлогом что она "родная" – дело сомнительное» . Воистину так! какое уж там сомнительное: самое отвратительное дело, хоть и распространенное в наше время. Только не о семейном укрывательстве я говорю, а о семейной осведомленности друг о друге. Когда ты говоришь о близком тебе, любимом тобой человеке: "я ручаюсь за него", то речь идет не о бандитской круговой поруке, а просто о том, что ты знаешь его как самого себя (или даже лучше), знаешь его прошлое и настоящее, знаешь, что он делал и что сможет сделать. В точности так оно и есть в Церкви, особенно в отношении прославленных святых. Дальше у тебя идет очень интересный и важный тезис, который я неоднократно встречал и продолжаю встречать в дискуссиях: "Христианство родилось в противоборстве с иудаизмом, в отрицании и отталкивании иудаизма, это неопровержимый исторический факт. Между ними не может быть дружественнаго диалога". Что ж, если слегка уточнить первое предложение, заменив иудаизм в целом одним из его тогдашних направлений (сравни: "на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи"), в самом деле увидим неопровержимый факт: его историчность, на которую ты упираешь, помогает разобраться, кто и по какой причине предал Спастиеля на смерть, и о ком именно идет речь в богослужениях Страстной Седмицы, столь "оскорбительных" для наших самозванных надзирателей за политкорректностью (они-то, напротив, как раз настаивают на внеисторическом – "глубинном, принципиальном" отталкивании иудаизма христианством). Но исторический подход хорош тем, что позволяет оглянуться кругом. Оглянуться и увидеть, что историческое противоборство – не особенность, а скорее правило в становлении Православия. Например, противоборство с несторианами и монофизитами продолжалось с V как минимум до VIII века. И протвоборство, кстати сказать, отнюдь не только богословское, а довольно-таки вещественное, и даже кровавое... И что же? Кто-нибудь пытается "замазать" этот факт? Нет. Или кто-нибудь выводит из него, что "не может быть дружественнаго диалога" с несторианами и монофизитами? Да избави Бог! Чего не может (не должно!) быть, так это безбожной торговли истиной, "ты – мне, я – тебе", подправок и подчисток истины в угоду "торговому партнеру", чем печально знаменит современный экуменизм, и против чего ты сам предупреждаешь. Но ведь не об этом речь. Речь – именно о дружественном диалоге, о разговоре лицом к лицу, о выявлении и укреплении общих позиций, о сохранении (или возстановлении) братских отношений между людьми, несмотря на отличия в вере. И так оно и было по отношению к неправославным Восточным церквам: Русская Церковь вела дружественный диалог с ними вплоть до самой революции. Так же было по отношению к англиканам. Так же было по отношению к русским старообрядцам-раскольникам (самый, наверное, удачный пример), в результате чего раскол был преодолен "всего-навсего" за 300 лет. И так же было (в ограниченной мере, по причинам социальным) по отношению к евреям. Опять-же ты знаешь об этом гораздо лучше меня. Я напомню тебе лишь один случай, когда молодой еврей-кантонист был изумлен до глубины души, узнав от товарищей по службе, что русские чтут Ветхий Завет как Богооткровенное Св. Писание... В результате он стал архимандритом Нафанаилом, известным православным миссионером. Историческое противоборство не помешало апостолу Павлу заложить основу христианского отношения к евреям в Послании к Римлянам. Менее подробно, но не менее к месту, пишет он об этом в Послании к Ефесеям, обращенном исключительно к язычникам: о прекращении вековой (вне-исторической!) вражды, о разрушении преграды между ними и Божьим народом. На этом основании базируется любовь евреев к праведному Иоанну Кронштадтскому (как и ненависть к нему со стороны "сатанинскаго сборища"); на том же основании, без малейшаго отклонения в ту или иную сторону, стоит обращение к евреям Волынскаго архиепископа Антония (Храповицкого) в кровавом мареве первой русской революции; дословно о том же идет речь в недавней речи патриарха Алексия к раввинам в Нью-Иорке. Ни тот, ни другой, ни третий, ни четвертый, нимало не сомневаясь в "возможности дружественнаго диалога", как раз и ведут его с христианских позиций... Но нет! Для рукопожатия необходимы две руки. Тут в США всем решительно плевать на факты. Святителю Иоанну Златоусту "ради пользы дела" вменяют в антисемитизм его цитаты из ветхозаветных пророков (все равно их никто не знает!), и во всеуслышание жалуются, что-де "слухи о погромах в России неизменно оказываются ложными, и это сильно вредит нашим усилиям по сбору средств" (в конце 1980-х г.г.) Дружественный диалог, как же иначе. Пару лет назад слушал пасхальную радиопередачу (NPR – государственное радио); запомнилось. Тема – христианский антисемитизм: о чем же еще говорить на Пасху. Какая-то знаменитость заявляет: «Нет, вы просто не можете себе представить, как я ненавижу все, что связано с христианской Пасхой! (позвольте, речь, кажется, шла об антисемитизме?...) Для этого надо родиться евреем!! » Как говорил покойный Аркадий Райкин (хоть мне, поверь, отнюдь не до смеха), «Ну, и что же вы хотите?» Что же диалог? Почему с таким скрипом? Потому ли, что "в принципе невозможен", или есть иные причины? Золотыя слова ты написал про защиту лжи, потому что она "родная". Дружественный диалог не просто возможен, а необходим и неостановим, несмотря на все описанныя выше мероприятия. Что же касается антисемитизма, то и он отражен в церковной жизни. Ты знаешь, конечно, что в Зарубежной Церкви особенно почитаются Новые российские мученики и исповедники большевицкой эпохи, прославленные в 1981 г. в Нью-Иорке. На литии и на утрени после Евангелия вспоминаются имена многих из них, среди прочих – "пресвитеров Иоанна и Иоанна". Один Иоанн – это о. Иоанн Кочуров, растерзанный "прогрессивно настроенными массами" в самые дни Октябрьскаго переворота под Петроградом, по стечению обстоятельств американец из Чикаго, строитель (вместе с будушим Патриархом св. Тихоном) тамошняго Троицкаго собора. А вот другой – это о. Иоанн Восторгов, знаменитый настоятель Покровскаго собора в Москве, арестованный весной восемнадцатаго года как раз "за антисемитизм", и вскоре расстрелянный. И еще одно лицо из той же череды свидетельствует нам о том же. Лицо – но не имя. Когда петлюровцы год спустя наводили свой порядок в местечке Проскуров, какой-то священник пытался им помешать: у него (не по Златоустову ли примеру?) оказались свои понятия о диалоге и об ответственности. Его труп – среди трех тысяч еврейских трупов – остался неопознанным. Так и числится в Месяцеслове русских святых Безымянный иерей Проскуровский. Теперь другой твой вопрос о семье: «Не согласишься ли ты, что, хотя бы отчасти, твой приход в Церковь был результатом поиска (или недостатка) потерянной семьи?» И рад бы согласиться, и по существу, и из любви к согласию, но никак не могу. Я пришел в Церковь противоположным путем по сравнению с большинством новообращенных американцев, в том числе и евреев: те прежде изучили христианство, "нашли Церковь", и затем приняли крещение, я же – наоборот, сначала был крещен, потом начались испытания и беды (хотя о. Роман предупреждал о них в самый день крещения), и лишь понемногу, очень постепенно, я стал "находить Церковь", узнавать ее, из книг, молитв, и личнаго опыта. Так что сравнивай Церковь с семьей или не сравнивай, двенадцать лет назад мне это было невдомек. Ты спрашиваешь: «Как могло получиться, что ты полностью стал евреем на пороге монашества? Как сочетаются с этим известные тебе слова, "несть ни Еллина, ни Иудея..."?» – Начать хотя бы с того, что слова апостола Павла, которые ты приводишь, относятся ко христианству в целом: не сказано ведь, что "в монастыре несть ни Еллина, ни Иудея". Однако люди часто "по инерции" либо вовсе отождествляют монашество с христианской религией, либо считают первое неким завершением последнего, вроде выпускного класса средней школы (получая формальное право скзать в нужном случае: «ну, мы ведь не монахи...») Это глубокое заблуждение. Во Христе, в самом деле, несть ни Еллина, ни Иудея – и недаром, наверное, именно к моменту своего крещения я отношу воспоминания о своей "космополитизации". Однако пока и поскольку человек живет на земле среди людей, у него остаются национальные, социальные, культурные свойства и связи. И в монашестве эти свойства и связи, вообще говоря, ничуть не слабее, чем в семье: даже наоборот, часто бывает, что семейная жизнь изолируется от внешней среды гораздо более эффективно (и с большим основанием), чем монашеская. Что же касается моего нынешнего еврейского социального состояния, то это объективный наблюдаемый факт, особенно в Иванове, где, в отличие от Москвы, евреев немного. Если даже на Афоне монахи сохраняют свое национальное лицо (русские, сербы, болгары, греки, грузины) – то уж тем более в глубине России… |
Сайт создан в системе uCoz