25 сентября 2012 года Всеволоду Зельченко исполнилось 40 лет. Конечно, этот возраст не всеми признается юбилейным, а в публичном поздравлении иногда не скажешь самого важного, но маленькая группа заговорщиков все-таки не смогла удержаться от небольшого именинного материала на сайте Либрариус. Мы не пытались позвать всех, кто с радостью согласился бы поучаствовать, так как иначе текст вышел бы невероятно большим.

* * *

Когда почти 20 лет тому назад Сева пришел в классическую гимназию, где я работал замдиректора по науке, он был худеньким, стеснительным и много курил. В этом году, вернувшись в гимназию, где Сева давно уже работает замдиректора по науке, я нашел, что внешне он практически не изменился. Но это только внешне... Его элегантнейшие научные статьи нельзя читать без удовольствия, независимо от степени знакомства с предметом, который в них обсуждается. Встретив недавно в журнале выпускников 1996 г. его блестящую заметку о гимназии и футболе, я впервые в жизни подумал: а может быть, в футболе действительно что-то есть? Когда-то давно я нашел у него ошибку в написании одного немецкого названия, с тех пор он воздал мне сторицей — к моему глубокому удовлетворению.

Севина деятельность в гимназии многогранна и незаменима. К северному направлению наших международных связей добавилось южное, гимназисты побеждают на конкурсах по греческому языку в Италии. Гимназия проводит праздники и фестивали, не уступающие по числу и пышности афинским, всероссийские олимпиады и летние школы по латинскому языку. На фоне блеклости большинства выпускаемых у нас учебников по древним языкам его «Древнегреческий язык. Задания и тексты» (2011) вызывает тихий восторг своим сочетанием серьезности и веселья: где еще можно найти, например, задание классифицировать композиты «толстосум» и «птеродактиль» в соответствии с терминами санскритской грамматики? А какая великолепная была идея предложить гимназическому театру поставить спектакль по словарю Даля! А Сева как актер!..

С трудом можно найти дело, в котором бы он не участвовал. Открываешь биографию Ходасевича в ЖЗЛ – и находишь в ней благодарность В.В. Зельченко. Гимназический журнал «Абарис» (единственный такого уровня в России) и альманах «Древний мир и мы», выпускаемый Античным кабинетом, гимназический научный кружок и гимназический сайт, издание множества книг — Сева присутствует повсюду, а если отсутствует, замечаешь, что его не всегда можно заменить. «Абарис» из-за перегруженности редактора другими делами не выходит несколько лет, «Древний мир и мы» пробуксовывал еще дольше. Наше совместное редактирование 3-го тома трудов нашего общего учителя А.И. Зайцева, к которому Сева писал еще и предисловие, шло очень согласно, но начиналось с большим опозданием. Умом понимаешь, что он не может быть везде одновременно, это не удавалось и Пифагору, но подобное желание (несомненно, эгоистическое) все же остается. Такому умножению сущностей я был бы только рад.

Л.Я. Жмудь

* * *

Встреча с Севой Зельченко дала мне невероятно полезную вещь в жизни – ощущение образца, ощущения уровня (одна из самых моих любимых фотографий из питерской истории – горожане в 1924-ом году с ужасом и упованием смотрят на отметку наводнения 1824-ого). При этом никогда, ни в коей мере мне бы не пришло в голову стремиться ему подражать – в первую очередь его существование указывало на то, что явление поэта есть нечто, буквально, неподражаемое. А во вторую очередь, становилось ясно, что явление это заключается в том, что ты, слушая, читая, наблюдая, понимаешь — эти стихи обязательны (их не могло бы, не может не быть – они заполняют именно для них оставленное в мире, нелепо пустовавшее до этого место) и они обладают властью менять — в частности, менять что-то в тебе их воспринимающем.

В дальнейшем у меня было ещё несколько (совсем мало) встреч такого масштаба и такой определённости (скажем, позже в юности с Ждановым или Шварц), но именно этот ранний опыт наблюдения мира поэта связан с Зельченко. Не так давно меня попросили для затеянной истаявшим нынче Openspace’ом игры прочитать любимое стихотворение современного поэта — и я прочитала «Балладу». И снова при чтении прошла то, что поэт Берггольц называла воспереживанием радости. Радость эта связана с точностью его работы, сосредоточенностью взгляда на описываемом, силой дыхания, с его железной музыкой. О Севе можно говорить (вообще и особенно в день рождения) много и можно сказать много лишнего, рискуя вызвать его насмешливый вздох, так что, пожалуй, остановлюсь на этом — он научил меня радости от стиха, сделанного твоим современником, и оказалось, что эта радость может быть сильной и длиться долго.

Полина Барскова

* * *

Задним числом часто кажется, что такой-то жанр обязательно должен был возникнуть или даже появился сам собой. У жанра задачника по древним языкам есть свой автор — Всеволод Владимирович Зельченко. Этот жанр, критически необходимый для нашего сообщества, связан с требованиями эпохи: обучение латыни и греческому, чтобы не погибнуть, должно стать как можно ближе к увлекательной интеллектуальной игре, но при этом без ущерба для собственно обучения. Эту невероятно трудную задачу с успехом решает Севин задачник по древнегреческому, обреченный стать классикой для классиков. 

Могло ли быть иначе? Изящество заданий отражает интеллектуальный блеск автора, а тонкий баланс между prodesse и delectare — умелую руку непревзойденного педагога. Радость обладания этой книгой не уменьшается даже пониманием, что этому шедевру невозможно подражать. Ведь автору всего-то 40, и остается только пожелать, Вам, дорогой Сева, долгих и плодотворных лет жизни на радость Вам и, значит, всем нам.

Файер

* * *

Назвать его только учителем язык не поворачивается; для нашего класса Всеволод Владимирович был и преподавателем, и хорегом на «Великих Дионисиях», да и просто человеком, которого всегда интересует то, что у нас и с нами происходит, — и это, конечно, касалось не только нас. Возможно, именно поэтому без Всеволода Владимировича невозможно представить себе ни гимназию, ни ЛША. Всеволод Владимирович... он всегда умеет вдохновить, может заразить интересом даже тех, кто, в общем-то, не настолько «фанат» древних языков, как я. Что еще? Пожалуй, одним из самых неожиданных о нем впечатлений стал для меня один из уроков литературы, на котором его попросили прочитать нам по-французски стихи «проклятых поэтов» — конечно, все знали, что Всеволод Владимирович прекрасно говорит по-французски, но лично на меня (опять же — сложно говорить не только за себя, но я думаю, что я такая была не одна) его чтение произвело очень сильный эффект.

Кажется, главное, что я могу сказать о Всеволоде Владимировиче — это то, что написать о нем стало страшно трудной задачей.  Я несчетное количество раз рассказывала о нем своим друзьям и знакомым, и получалось примерно одно и то же: какой это удивительный человек и как мы его любим; в общем-то, и сейчас я немногое смогла к этому добавить.

Когда я была в восьмом классе, моя мама пришла на родительское собрание и сказала Всеволоду Владимировичу: «Знаете, Даша, видимо, все-таки филолог... Она так любит греческий, а у нас все время меняются учителя. Скажите, пожалуйста, Вы нас не бросите?» Наш класс не бросили, а я сейчас учусь на классической филологии. Вот как-то так.

Даша Кондакова

* * *

Потрясающий человек необыкновенного обаяния, огромной эрудиции, неслыханной творческой активности, еще и замечательный поэт, а при всем при этом — скромнейший и деликатнейший человек. Я очень дорожу дружбой с ним, такие люди встречаются крайне редко. И я очень рад за тех студентов и учеников, кто имеет счастье общаться с ним часто.

А.В. Подосинов

* * *

Я люблю греческий. Вот это удивила, выпускница классической гимназии греческий любит!

Для уст выпускника такие слова, и правда, довольно привычны, но только потому, что для уст выпускника. Ему больше не нужно будет уделять свое время и нервы (а вспоминается, что было потрачено немало!) на переводы древних текстов, вот он и будет вспоминать его с любовью. Но я скажу больше: он не остался в прошлом для меня, мне еще придется его учить в Университете, но я все равно греческий люблю. Более того, я (и все(это правда) мои одноклассники) получала удовольствие от чтения античных авторов еще и в одиннадцатом классе, когда вообще не до того. Но так было не всегда.

Я помню, что мы упорно сопротивлялись! Дело в том, что древний язык — это не просто. А за переводом вечера долгие... И в отличие от, например, всем нужного английского, иногда мы спрашивали, зачем? Вот и опускались наши ручки. Есть множество ответов на вопрос, зачем изучать древний язык, но не здесь я пытаюсь их найти. Здесь я хотела сказать вот что: учитель греческого (или латыни, которая на мой взгляд сложнее) должен уметь ответить на этот вопрос. Всеволод Владимирович для нас был таким учителем. А еще он всегда искренне удивлялся тому, что греческий - это сложно. Не сразу, но мы поверили. Просто и полезно. Ну, не невозможно.

Катя Никифорова (выпуск 2012 альфа)

* * *

Все, кто знают Севу, согласятся, он всегда бежит, перепрыгивает через ступеньки; когда объясняет на уроке или читает лекцию, никогда не сидит; читает на всех языках быстро; понимает проблему, человека, ситуацию мгновенно.

Сева умеет дарить книги. Он щедро раздает идеи, из которых получаются доклады и статьи (которые ему самому же потом приходится править, а он умеет так поправить любой текст, что сам себя начинаешь уважать). Трудно найти книгу петербургских классиков последних лет, в которой бы не было благодарности Севе.

Сева с полной отдачей вникает в любой вопрос: толкование трудного места, судьба иногородней студентки, болезнь коллеги, родственников коллеги; найти нужную книгу на полке в Античном кабинете, поставить спектакль на латинском языке, сделать доклад о гимназии на французском, доказать теорему Пифагора на греческом; гимназический сайт и форум, Абарис, Древний мир и мы, и снова толкование трудного места, трудного гимназиста…

Когда-то наша коллега и поэтесса Хава Броха написала: «Берегите Севу». Легко сказать, попробуйте. А может, попробовать?

Елена Ермолаева

Сайт создан в системе uCoz