Андрей Александрович Россиус возглавлял кафедру классической филологии филфака МГУ в 1996-2006 году. Во время его "первой пятилетки" на посту заведующего я был студентом и аспирантом; пожалуй, прошло достаточно времени и можно уже начать осмыслять эту столь важную для истории московской классической кафедры эпоху, собирая свидетельства очевидцев. Я понимаю, что мое свидетельство едва ли сочтут объективным: Андрей Александрович — научный руководитель моей диссертации, и я ему очень многим обязан. Однако мне кажется, что благодарную пристрастность ученика по отношению к учителю никто не осудит, тем более в дни его 50-летнего юбилея.

Андрей Александрович Россиус родился 5 июля 1962 года в Москве. В 1979 году семейные дипломатические традиции привели его на международно-правовой факультет МГИМО. Проучившись там более половины положенного срока, А.А. в 1983 году перевелся на классическое отделение филфака МГУ.

Классика в разные годы славилась академическим уровнем студентов, но в те годы был какой-то особенный подъем[1]. Так, одногруппники Россиуса Д.Е.Афиногенов и А.И.Солопов стали ныне профессорами МГУ, а Н.П. Подземская — известным историком искусства, научным сотрудником CNRS. На соседних курсах учились талантливейший лингвист профессор Н.А. Михайлов (1967-2010), поэт, переводчик и литературный критик Г.М.Дашевский и завкафедрой классической филологии РГГУ профессор Н.П.Гринцер. Конечно, этот список пунктирен. Не все выпускники тех лет пользуются сейчас известностью в академической среде, но некоторые из них тогда не уступали вышеназванным в глубине постижения классической учености. Атмосфера интеллектуального состязания с сильными соперниками, несомненно, многое дала Андрею Александровичу.

Поступив в аспирантуру в 1987 году, два года спустя А.А.Россиус вошел в число преподавателей кафедры. В 1990 году он защитил кандидатскую диссертацию «Платон: традиция и новаторство (к вопросу о жанровых особенностях критических диалогов)» под руководством Исая Михайловича Нахова. Оппонентами были В.В.Соколов и Ю.А.Шичалин.

Параллельно с диссертацией А.А. подготовил монографию «Небо, наука, поэзия» (она была издана с задержкой в три года в 1992 г.) на совершенно иную тему. Одновременно с греческой философией классического периода Андрей Александрович занимался позднеантичными астрономическими текстами на обоих языках. Позднее, в годы заведования кафедрой, он сохранял эту широту интересов: среди его публикаций тех лет статьи о греческих рукописях ГИМа, Симпликии, гомеровском вопросе, переписке Давида Рункена с Кантом. Под его редакцией и с комментарием вышел перевод книги Ф.Ницше «Рождение трагедии», а в ВДИ был опубликован его комментированный перевод сочинения Теофраста «О камнях».

Тогда впервые за долгие годы появилась возможность контактов с коллегами из разных стран, поездок в крупнейшие мировые центры изучения античности. А.А. не замедлил этим воспользоваться, и заботился не только о собственных изысканиях, но и о том, чтобы донести до наших ученых всю важность этого опыта и помочь им приобрести его самим[2]. Немало коллег и учеников Россиуса вышли в «большой мир», пользуясь его связями и советами.

Я познакомился с Андреем Александровичем осенью 1994 года, когда он, внезапно вызванный из докторантуры, должен был параллельно с завершением диссертации учить нашу группу второкурсников латинскому языку. В тот период среди студентов-классиков ходили слухи о скорой смене власти: на факультете многие заведующие кафедрами уходили на покой, уступая дорогу следующему поколению. У нас называли кандидатуры А.А.Россиуса и И.И.Ковалевой, намекая на конкуренцию между ними с участием каких-то тайных сил. Вспоминая о героической борьбе Ирины Игоревны с болезнью в последующие годы, о ее подвижническом служении науке и словесности на краю гибели, хочется считать небывшими эти разговоры. Итак, вскоре А.А. действительно возглавил кафедру; декан Марина Леонтьевна Ремнева публично говорила, что смена власти на классике прошла без конфликтов и нервных срывов в отличие от некоторых других подразделений факультета.  

Влияние нового заведующего на умы студентов и аспирантов было необычайным. Лично меня именно его влияние привело к убеждению, что классическая филология – это то, чему стоит посвятить всю жизнь. Андрей Александрович предстал перед нами в полном смысле слова человеком Возрождения. Безупречное знание древних языков и новейшей литературы об античности сопровождалось на занятиях экскурсами в самые различные области человеческого знания: от физики («великое объединение») до медицины (пункция костного мозга). Оказалось, что А.А. не только профессионально играет на лютне (и даже выступал на концертах старинной музыки), но и владеет навыками плотника. Я помню, как он, разобрал старый шкаф из ДСП и распиливал его не самой острой пилой, не прекращая высокоученой беседы. Этот шкаф, «похудевший» вдвое, и теперь стоит в узком «закуте» на кафедре, а прекрасные полочки, сделанные из того, что осталось, до сих пор используются преподавателями кафедры. Я знаю, насколько трудно сделать из ДСП своими руками мебель, которая будет выглядеть не хуже фабричной, поэтому этот второстепенный эпизод впечатляет меня не меньше, чем игра на лютне.

Благодаря лекциям по античной литературе Андрей Александрович стал известен студентам различных отделений факультета. О его популярности среди них можно судить по любопытным воспоминаниям одной из выпускниц филфака, опубликованным ею в ЖЖ под названием «Россиада».

Андрей Александрович всегда умел непринужденно и естественно общаться с кем угодно: от работяги до высшего начальства. Не могу поручиться, но, мне кажется, именно это свойство сыграло ключевую роль в создании византийской кафедры на филфаке: будущие преподаватели и руководство факультета долго не могли договориться, пока А.А. не предложил компромиссную фигуру заведующего Дмитрия Афанасьевича (Димитриса) Яламаса, который и возглавил новое отделение, обеспечив его успешное развитие на годы вперед.

Упрочившиеся связи с Грецией и научными центрами в других странах Андрей Александрович использовал для зарубежных стажировок молодежи, для приглашения иностранных лекторов, среди которых были ученые мирового уровня, а также для создания кафедральной библиотеки. В 1990-е годы, когда иностранная литература в Москву почти не поступала, прямо на факультете появилось прекрасное собрание современных книг. В то же самое время для кафедры удалось добыть и полезные электронные ресурсы, что было, пожалуй, не менее значимым, чем бумажные издания.

От нового заведующего ждали кадровых решений – одни с надеждой, другие с беспокойством. В этот период на кафедре появились такие замечательные новые сотрудники, как, например, О.Д.Никитинский и С.А.Степанцов, однако никакой кадровой революции не произошло. Однажды я спросил Андрея Александровича, почему бы ему не отправить на пенсию Исая Михайловича Нахова. На это он ответил, что не так уж трудно было бы это сделать, но не следует заводить таких традиций: «Если мы так будем обходиться с нашими учителями, то потом так же поступят и с нами». Этот разговор послужил для меня хорошим уроком. Одно дело, когда в зарубежных университетах возрастное ограничение для преподавателей имеет силу закона и когда tenured professor в отставке ведет достаточно комфортное существование. Совсем другое дело, когда у нас пожилой профессор против воли отправляется на покой по решению своих же учеников, чтобы после скромной зарплаты получать совсем уж ничтожную пенсию.

После 2001 года, когда закончился срок моей аспирантуры, я не мог изнутри следить за событиями на кафедре и с научным руководителем общался очень редко. Знаю, что в 2006 году А.А.Россиус ушел с поста заведующего, но не собирался оставлять преподавание в МГУ и труды на благо кафедры. Именно в этот период по его инициативе был создан кафедральный форум Septimontium для общения филологов-классиков в интернете. Однако в 2007 году Андрей Александрович покинул МГУ по принципиальным соображениям: на факультете вокруг его имени начались какие-то политические игры. Я уверен, что он со своими дипломатическими способностями смог бы выйти из этих игр победителем, но, как я понимаю, счел ниже своего достоинства в них участвовать. Теперь А.А.Россиус работает в Институте философии РАН, совмещая научную деятельность в Москве с преподаванием в Италии. Он не оставляет античной тематики и, вместе с тем, много занимается эпохой Возрождения. Так, он получил признание как специалист по творчеству Джордано Бруно, издатель его сочинений в оригинале за рубежом и в современном русском переводе в России (см., например, это видео).

Не мне судить, была ли «эпоха Россиуса» золотым веком в истории кафедры – в таких оценках всегда трудно отделить субъективные факторы от объективных. Но годы моего учения были очень хорошим временем, и мне хочется воздать должное моим замечательным учителям и, в особенности, Андрею Александровичу, принося эти строки в качестве несовершенного подарка к его юбилею.

Владимир Файер

[1] Мне кажется, что тогда средний выпускник классики был более сильным, чем когда-либо в послереволюционное время. В годы учебы Гаспарова и Аверинцева интеллектуальный воздух был значительно более разреженным, а в конце 1970-х и 1980-х стал насыщенным и плотным. Можно списывать это на эпоху, но «с птичьего полета» окончание застоя и начало перестройки мало походят друг на друга. Поэтому самое естественное объяснение – связать этот расцвет с руководством Азы Алибековны Тахо-Годи. 

[2] См., например, статью Россиус А.А., О классической филологии в США // Греко-латинский кабинет. Вып. 1. М., 1992.

[3] В статье использованы фотографии с защиты докторской диссертации А.А.Россиуса.

Сайт создан в системе uCoz